— Со Slipknot знаком довольно поверхностно, но образ мне их нравится, да. В детстве мне нравились, например, HIM — были клипы на дисках, альбомы, живые выступления. Потом мне, как и всем, наверное, в то время, нравились Linkin Park, Limp Bizkit. Rammstein, помню, слушал.
Кстати, Rammstein даже сейчас у меня стоят на разогреве в диджей-сете на концертах.
— Ого! И как реагируют?
— Слушай, я всегда жду этот момент, когда играет какой‑то трэп, а следом врубается Rammstein. Это всегда умиляет.
— И все, наверное, офигевают три секунды, а потом начинают головой трясти, да?
— Да, они начинают подпевать.
— У меня в голове есть определенный диссонанс. С одной стороны — твоя музыка. С другой — есть очень яркий эпизод из шоу «Вписка», где ты подпеваешь ТГК, Вите АК и прочему уральскому андреграунду. Насколько на тебя эта олдовая движуха повлияла?
— Определенно, меня это закалило [для того, чтобы быть готовым] к тому, что нужно оттачивать свой флоу. Там ребята реально заморачивались над подачей. Все в это время чем‑то отличались. У The Chemodan Clan была подача. У всех четверых из ТГК была разная подача. Те же ОУ74 были просто мастера слова.
В этом и был изюм: у всех был разный флоу, который мотивировал меня найти себя. Несмотря на то, что они все звучали примерно в одном BPM (beats per minute. — Прим. ред.), тем не менее я чувствовал многогранность этих стилей.
Это меня в андерграунде и привлекло. Понимаешь, было и время такое: не было денег, возможностей, и то, о чем они пели, было мне близко по лайфстайлу (к тому, как я жил).
— А тебе летели респекты от людей из старого уральского андреграунда?
— Ямыч из «Восточного округа» был как раз во «Вписке», я хорошо знаком с его музыкой, приятно было с ним пообщаться. Я еще в юности выступал на разогреве у «Триагрутрики» той же. Мне было 16 лет, я выступал в «Телеклубе» (известная екатеринбургская концертная площадка. — Прим. ред.). Они уже тогда выразили мне респект.
Со временем, может быть, их мнение поменялось, но я думаю, если бы мы встретились, все было бы прекрасно. Я к ним никакого хейта не испытываю — только положительные эмоции. Как правило, в олдскуле, если ты хорошо к кому‑то относишься, то тебе ничего плохого с ровного места никто говорить не будет. В олдскуле ценится «тру».
— От прошлого давай к настоящему. Релиз «Swagonometry»: в соцсетях ты подчеркивал, что это микстейп, а не альбом. В чем сейчас отличается понятие микстейпа от альбома?
— Когда я писал, что готовится микстейп, люди не понимали, что такое микстейп и как на это слово реагировать. Потом я начал писать слово «релиз», и они начали думать, что это одна песня, сингл. Когда я написал за четыре дня до выхода, что будет альбом, пост об этом набрал полмиллиона просмотров за сутки.
Меня удивило, что люди среагировали только на слово «альбом». Но, поскольку там было шесть треков, это скорее можно назвать EP.
— Просто есть такое расхожее мнение, что если ты релиз назовешь альбомом, то это на тебя наложит определенную ответственность. А если назовешь микстейпом, то с тебя часть этой ответственности будто бы снимается.
— Мне кажется, сейчас людям похрен. Может быть, на Западе это различается. Релизы стреляют в основном благодаря какой‑то одной песне. Многие люди сидят на синглах: например, Tyga не выпускает альбом, у него сингл-клип — полмиллиарда просмотров.
У нас Элджей тоже на синглах и клипах делает карьеру. А концептуальных альбомов действительно мало. Людям пофиг, как это называется.
— Многие называют это эпохой фастфуда.
— Стопудово.
— У тебя очень много релизов за последний год вышло. Насколько важно в 2019 году выпускать по релизу раз в полгода?
— У меня выходят релизы раз в полгода, но между релизами мало синглов. Можно не выпускать релизы каждые полгода — достаточно лишь выпускать хорошие синглы, которые будут держаться в чартах. Мне кажется, для артиста в первую очередь важно, чтобы синглы выходили чаще и удерживались на хороших позициях. Думаю, в 2019 году нужно постоянно быть на слуху, и тогда все будет нормально.
— Грубо говоря, если выпускать альбомы раз в два года и между ними вообще не выпускать ничего, это губительно скажется на карьере?
— Я думаю, что да. Но есть исключения. Понимаешь, чем ты дольше тянешь альбом, тем больше все думают, что ты готовишь что‑то серьезное, завышаешь ожидания людей. А людям ни в коем случае нельзя давать повод завышать ожидания.
Например, если сейчас Оксимирон выпустит альбом и не удивит аудиторию (а я надеюсь, что он удивит, потому что по-другому быть не может), люди начнут говорить, что Мирон уже не тот, верните старого Мирона. С этим сталкиваются буквально все.
Мне кажется, если есть вариант не томить своих слушателей и выпустить крутой музон, то лучше выпускать его хотя бы раз в год.
— А почему все-таки нельзя давать людям завышать ожидания?
— Я считаю, люди начинают выдумывать то, чего нет. Они будут говорить, что по-другому себе представляли названия таких-то песен и концепцию такого‑то альбома. Чем ты больше оставляешь человека с какой‑то информацией, тем больше он себя изводит и выдумывает то, чего не существует.
Знаешь, это как ребенку в детстве рассказать, какой подарок ему подарят на Новый год: он его ждет и себя изводит, а когда подарят, он ему уже и неинтересен. У меня такое даже пару раз было.
— Забавная аналогия. Хотел тебя спросить еще про клипы. Ты очень большое внимание им уделяешь, ездишь за рубеж их снимать. В частности, в Париж. Откуда такое желание снимать клипы не в России?
— Я сам родом из Екатеринбурга. Когда я переехал в Питер, а потом в Москву, мне показалось все замыленным. Я не вижу здесь того, что я хотел бы снимать. В Москве мы снимаем только в каких‑то специально возведенных локациях и студиях. Но чтобы выйти и передать вайб местной архитектуры — я себя в этом не вижу.
Мне кажется, в Москве прикольно снимать что‑то, связанное с техно. Здесь соответствующий антураж, серость. А мне лично это не подходит.
— А как пришла к тебе идея снять сцены для «Крыльев» на французском кладбище?
— Я давно хотел это сделать. Я был в Париже четыре раза, и все четыре раза не мог до него добраться. В этом раз я приехал с камерой и ребятами: там дикая атмосфера, очень классно. Я проникся.
— Откуда вообще такая любовь к Парижу?
— Я туда приехал первый раз со своей бывшей девушкой. Мне понравилось, очень зацепило это место. С другой стороны, чем мне нравится Париж: если углубиться, там есть старый город, новый город, футуристические постройки, даже ретрофутуризм. Там есть локации абсолютно любого времени. В Париже ты можешь снять клип абсолютно любого жанра на любую песню. Там есть где размахнуться.
— Я так понимаю, ты продолжаешь сам и монтировать клипы?
— Да, в основном все последние клипы монтирую я сам — только цвет делает мой товарищ-колорист.
— Почему? Тебе так нравится это делать, и ты не готов отдавать эту работу другим людям?
— За все время, когда я работал с другими людьми, я был чем‑то недоволен. Например, мне скидывают черновой вариант, и я вижу только худшие кадры. Таким образом, я беру уже готовый клип и начинаю его пересобирать — в итоге у меня получается динамичнее, лучше. Люди не чувствуют ритм.
Пока что, возможно, я не работал с топ-профессионалами. Но в основном я все время недоволен работой, и приходится переделывать. Поэтому все снимаю сам.
— Ты сказал, что люди «не чувствуют ритм». Почему?
— У песни есть темп. По моему мнению, у видео тоже должен быть свой темп. Люди задают его либо очень банально, либо не задают вообще: получается такой рандомайзер кадров.
Тем не менее многие режиссеры делают хорошие сценарии и интересные задумки. Я придираюсь только к технической части.
— Какие у тебя любимые режиссеры-клипмейкеры?
— В России, как бы банально ни звучало, мне нравятся клипы Айсултана. Нравится, что делает Эльдар Гараев. У «Космодрома» есть хорошие клипы.
— Практически ни одно твое интервью никак не обходится без темы байта (плагиата. — Прим. ред.). Не надоели одни и те же вопросы про байт?
— Знаешь, мне, во-первых, на это плевать. Во-вторых, я это сделал осознанно и хотел, чтобы это обсуждалось. В-третьих, идите … (к черту. — Прим. ред.). Я байтил и сделал на этом бабки.
— С другой стороны, ты сам в твиттере отвечаешь хейтерам на эту тему. Зачем? Можно же их просто послать, и все.
— Пару раз было, да. Тут все зависит от настроения. В целом я к этому спокойно отношусь; что касается твиттера, сгоряча написал — а так все нормально с этим.
— Чем закончился ваш конфликт с Boulevard Depo?
— Ничем не закончился. Он может закончиться только тогда, когда мы встретимся лично и все решим. Это бессмысленно развивать в интернете.
Я думаю, что конфликт может либо в худшую, либо в лучшую сторону наклониться, если мы с ним встретимся.
— Ты почти откатал большой сольный тур. Сильно устал?
— У меня еще семь-восемь концертов. Тур большой, вымотал вообще жестко. Я сейчас голодный к созданию новой музыки, потому что мне не хватало времени, чтобы создать что‑то.
Тур — это всегда классно: путешествия со своей командой по России — это круто.
— Были какие‑то дикие истории из тура?
— Диких историй всегда много: например, организаторы привозят нас в клуб, а в клубе нет оборудования. Люди на улице мерзнут, из каких‑то других клубов все это довозят. Еще я выходил на сцену без саундчека, это вообще для меня было дикостью, я такого никогда не видел.
Было весело. Мы все время были на грани того, что куда‑то опоздаем. Бывало, что пожарная сигнализация срабатывала в отеле из‑за дыма.
— Насколько отличается сольный тур от туров с гэнгом?
— Когда тур свой, все проходит более организованно, я сейчас ощутил разницу. Программа отточена под меня, гитариста и диджея.
— Давно туришь с гитаристом?
— Почти год. Я хотел поехать на концерты, чтобы это немного отличалось от того, что было раньше, чтобы добавить изменения в лучшую сторону. Хотел взять барабанщика, но понял, что люди хотят слушать песни в том виде, в каком привыкли их слушать в наушниках. Особенно люди в регионах.
Моя концертная аудитория (особенно в регионах) — молодая. 16–18 лет, бывает, 15 и даже 14. Они хотят послушать жирный бас, чтобы качало.
С барабанами получается другой вайб. Гитарист просто очень хорошо дополняет то, что уже есть. Но я думаю, что к следующему туру подключится барабанщик.
— То есть ты все же полноценным живым бэндом хочешь турить?
— Да. Я бы и сейчас так турил, но нужно было сначала попробовать с гитарой. Сейчас, думаю, самое время и барабаны подключать.
— Ты писал, что на тебя наехала прокуратура перед концертом в Екатеринбурге. Чем закончилась эта история?
— Ситуация была не очень приятная. За несколько дней до концерта пришли бумаги из прокуратуры, министерства культуры на клуб о том, что хотят запретить мой концерт: ты сам знаешь, какие там бывают отмены и причины этих отмен.
Дошло до того, что они вынудили поставить возрастное ограничение. Мол, пишите бумагу и подпишитесь под тем, что вы не будете исполнять те или иные песни. Не мог исполнять, например, «Space Jam» и фит с Thrill Pill.
Для меня это было дикостью: как это так я не могу исполнить свои песни? При этом я даже был готов их зацензурить.
— То есть их даже зацензурить было нельзя?
— Да. Прокуратура сообщила: если песни будут исполнены, клуб будет платить штраф. Организация, кажется, «Родительский отпор», сделала все, чтобы запретить этот концерт, хотя в то же время люди, которые популярнее меня, выступали в соседние даты в этом клубе и не имели никаких проблем. Просто мне не повезло, на мне сошелся свет.
Из‑за возрастных ограничений был лютый фейсконтроль, спрашивали паспорта. Даже у моей мамы, которая пришла на мой концерт, паспорт спросили! Из‑за этого очень много билетов сдали. Во всех категориях [билетов], кроме одной, ранее был солд-аут. Это меня очень расстроило, но все равно мы собрали больше, чем в прошлом году. В следующий раз будем использовать другие приемы, чтобы таких ситуаций не было.
Во всех остальных городах было более-менее. Иногда звонили из прокуратуры, интересовались, но до таких вещей, как в Екатеринбурге, не доходило.
— В твиттере ты писал: «Такая ахинея уже начала в директе попадаться, на фанатках с каждым часом все меньше и меньше одежды. Пора это заканчивать». Это фигура речи или тебе правда в директ такое регулярно шлют?
— Я выложил челлендж и сказал: девчонки, танцуйте, пойте под новый трек — самых классных буду выкладывать в свои сториз. Увидел, как девчонка, опытный танцор, тверкала, и начал выкладывать тех, кто сделал стильно и классно.
Люди стали это как‑то искаженно воспринимать: можно было бы просто спеть — если бы мне понравилось, я бы выложил. Но дошло до того, что 14–15-летние девочки начали оголяться, и я такой: … (черт. — Прим. ред.), пора с этим заканчивать.
Вперемешку с этим приходили, конечно, и всякие прикольные видосы. Я думал, что моя аудитория гораздо младше, но нет.
— То есть в буквальном смысле 14-летние девочки тебе голые видосы присылали?
— Ну не совсем голые, в нижнем белье. Но я уже начинал краснеть, чувствовал, что это уже перебор.
— Грань подступает, да?
— Да, грань. Хватит уже, тормозите, — такая реакция.
— А какая самая запоминающаяся дичь тебе приходила в директ?
— Я так уже свыкся с тем, что там постоянно какая‑то дичь (смеется). Всякие голые фотки. Части тела (подробности говорить не буду).
Меня знаешь, что убивает? Фанфики, которые мне скидывают регулярно. Особенно с бывшими участниками моего объединения. Я недавно это увидел и охренел. Они там пишут, рисуют.
— О бывшем объединении: не могу не вспомнить историю о том, как вы сидели гэнгом в студии, что‑то записывали, и в этот момент девушка начинает заниматься с тобой оральным сексом.
— Это было еще до «Заката», в Krestall Gang. В тот момент я записывал дебютный альбом с Krestall/Courier, и он мне говорит, что пойдет сейчас фристайлить в будку: ему нужно было записать скит на альбом.
Я же в тот момент сидел с девчонкой — она полезла под стол и начала все это делать. Я кричу Куре в трубку: смотри, что происходит. А он: … (черт. — Прим. ред.), я тогда тоже буду голым записываться. Он снимает штаны, говорит, что так себя чувствует лучше, и начинает записываться.
Слава богу, что в будке были высокие окна, и я ничего не мог увидеть. Видел лишь, что он голый записывал фристайл.
— Эта история вообще показательна для тех лет? Много подобного происходило?
— Когда я отправился в первый тур «Заката» (тогда к нам пришла первая популярность), я чувствовал, что в Krestall Gang будто бы все, что можно, отрокнроллил (смеется). Мне было не в новинку это все.
До популярности мы по фану гоняли в соседние города. Была и сейчас есть такая группа — «Турбина туриста», мы были у них на разогреве и ездили в совместные туры, на какие‑то клаб-шоу в соседние города. По панку, короче говоря, угорали. У меня это был первый концертный опыт, и самый хардкор я оставил.
— Как проходят клаб-шоу глазами молодых артистов?
— Всегда было так: ты приезжаешь в клуб, все дэнсят, играют диджеи, выходит в конце какой‑то хедлайнер — и перед ним выступаем мы. Исполняем две-три песни. Нам платят за это какую‑то копейку, и мы уезжаем или идем бухать на випку.
Если сейчас меня заносит на какие‑то клаб-шоу, то я в определенное время там выхожу на пару треков.
— Клаб-шоу для рэп-артиста — прибыльная история сейчас?
— Вполне реально получить на клаб-шоу чуть больше своего концертного гонорара. И при этом ты не отрабатываешь там всю свою программу. Ты налегке с бокалом вина или Hennessy выходишь, делаешь пару треков, танцуешь с людьми и уходишь.
— То есть концептуально клаб-шоу с участием фрешмена не отличается от клаб-шоу A$AP Rocky?
— Абсолютно. Но я отказываюсь от многих клаб-шоу, хотя после концертов в разных городах много где предлагают. В этом туре бывали случаи, когда мы выступали после концертов на открытиях каких‑то клубов.
Мне не нравится, что там очень тесный контакт с людьми. Аудитория там — не твоя коренная фанбаза, они слушали 3–4 твоих песни, им 18+ и, как правило, они … (обдолбанные. — Прим. ред.) в дерьмо. Все начинают на тебя вешаться: давай сфоткаемся, давай бухнем, поехали ко мне в загородный дом, полетели куда угодно.
Были случаи, когда люди пробирались в гримерку. Однажды два пацана пробрались в гримерку после какого‑то клаб-шоу в Москве, я с ними бухал и думал, что они помощники организаторов. А оказалось, что просто фэны.
Слава богу, не случалось таких ситуаций, когда люди, пригласившие меня на клаб-шоу, избили меня или выгнали.
— Не могу не спросить о Лизере. Ты говорил в интервью The Flow, что отношение к нему нейтральное, и вы сейчас не общаетесь. Что‑то изменилось за полгода?
— За все время с момента интервью ничего не поменялось.
— Понял тебя. Ты говорил в том же интервью: «В соло ты интереснее окружающим, чем в состав гэнга. Сейчас так намного проще». Объясни, о чем речь.
— Я смотрю какие‑то документальные фильмы и сериалы и вижу: даже в 70–80-х в рок-группах наступал такой момент, когда наибольшая часть аудитории фанатела только по солисту группы. Более свежий пример: есть дуэт Rae Sremmurd, в нем состоят Swae Lee и Slim Jxmmi. Больше всего любят Swae Lee. У Slim Jxmmi тоже есть фанаты, но их намного меньше.
На самом деле, очень мало групп, в которых все как на подбор.
— Migos?
— Они — да. Но для меня лично очевидным фаворитом был какое‑то время Quavo, а сейчас — Offset. Все равно у них выделяется хедлайнер.
Сольно двигаться в этом плане проще. Тут еще такой момент есть: надо удерживать и дружбу, и работу. Что касается нас: в 2016 году не было стриминга как такового. Был такой момент, когда новые артисты могли зарабатывать только концертами. Поэтому люди объединялись, собирались в какие‑то большие команды, скидывались деньгами и делали контент.
Как все происходило: вы вместе на что‑то скидываетесь. Аналогия: ты только что переехал в Москву, и у тебя нет денег, и тебе приходится снимать с кем‑то комнату до тех пор, пока ты не начал зарабатывать сам и оплачивать свое жилье. Командой просто легче двигаться и пилить контент. Все упирается в деньги и возможности.
— О стриминге: многие продюсеры и сами артисты говорят, что сейчас можно не катать туры, а жить на деньги со стримов. Это правда?
— Стопроцентно. Стриминг приносит хорошие деньги.
— Насколько это прибыльно для рэп-артиста сейчас?
— Один успешный хит может обеспечить тебе год нормальной жизни. Может, и больше: я не знаю, сколько через год мои песни будут приносить. Посмотрим, что будет через пару лет, но пока я могу сказать, что роялти приносят хорошие деньги, на которые можно жить.
— Я слышал расхожее мнение, что Sony Music, с которой ты работаешь, дико пушит своих артистов: и вроде как не в последнюю очередь благодаря этому Gone.Fludd стал звездой. Что можешь сказать по этому поводу и как тебе лично помогает лейбл?
— Как по мне, тут дело не в лейбле. Ты делаешь хорошую музыку, у тебя есть какие‑то фанаты, ты набираешь стабильные обороты. Ты настраиваешь таргетинг, выступаешь на каких‑то фестивалях, коннектишься со всякими артистами и в итоге набираешь около 10 тысяч подписчиков за год.
А потом выходит какой‑нибудь один … (долбаный. — Прим. ред.) сингл, и у тебя 70 тысяч. Если не за что зацепиться, ты хоть что делай — ничего не будет.
— То есть синглы выстреливают лучше, чем альбомы?
— Я думаю, что даже если выходит альбом, в последнее время в основном стреляет какой‑то один трек с него. Вне зависимости от того, был ли он синглом или нет. Было много (в том числе мировых) примеров за последние два года, когда люди выстреливали, открывали себя по-новому для всего мира.
Тот же Tyga, у которого все пошло в гору. Или Элджей, у которого сначала «Розовое вино», а потом альбомы.
— Как думаешь, пришла сингловая эпоха?
— Да. Но альбом все равно задает хороший инфоповод. Все-таки есть еще и альбомные чарты: всегда хорошо и в них попасть. Альбомы важны, но и без синглов никуда. Раньше все снимали пару клипов и готовили альбом. Сейчас нужно между альбомами выпускать синглы — и желательно хорошего качества, если ты умеешь это делать.
