Новые Коэны «Внутри Льюина Дэвиса»: прекрасный дилетант на пути в никуда

Нью-Йорк, морозная зима 1961 года. Президентом на днях стал Кеннеди, Гагарин через пару месяцев полетит в космос, Корейская война давно кончилась, Вьетнамская — еще не началась. Креативный класс предпочитает селиться в Гринвич-Виллидж. В чартах — рок-н-ролл, в Виллидже — битники и фолк, тихие любители Вуди Гатри. Льюин Дэвис (Оскар Айзек), неопределенно молодой человек, выглядит как хипстер 2014-го — борода, копна волос, замшевый пиджак, за плечом гитарный чехол, в сумке винил — но на самом деле, конечно, это хипстер 2014-го выглядит как Льюин Дэвис. В чехле у него — действительно гитара. А не по погоде он одет не из пижонства, а потому что не может купить пальто.

Льюин послужил в торговом флоте, потом стал половинкой фолк-дуэта, потом остался ее единственной половинкой. Его сольную пластинку «Inside Llewyn Davis» (название фильма появляется на экране только раз, на обложке винила) никто не покупает. Льюин выступает за чаевые в прокуренных барах и кочует по диванам друзей. К дивану его коллег Джима (Джастин Тимберлейк) и Джин (Кэри Маллиган) иногда прилагается Джин. На крайний случай всегда есть Горфины, богемная пожилая пара. Горфины — единственные, кто знает Льюина и не считает его дерьмом. Вероятно, потому что знают его плохо.

Если бы Льюин (валлийское имя на самом деле произносится Луин) был бездарностью, в этом фильме не было бы драмы. Если бы он был непризнанным гением, осталась бы только драма — и она определенно была бы подписана другими фамилиями. Льюин Дэвис — просто хороший музыкант; строго говоря, посредственность. И именно это делает его персонажем Коэнов. Которые идеально подобрали малоизвестного актера Айзека: за ним нет шлейфа ролей, сегодня он не играет Льюина, он и есть Льюин, а завтра он сбреет бороду, и в следующий раз вы его не узнаете.

Хмурый, саркастичный Льюин Дэвис к себе относится крайне серьезно, не замечая, что он коэновский герой, а значит — герой комедии. Очередной Кандид, которого вселенная, глумливо ухмыляясь, испытывает на прочность. Все, что ни делается в этом мире, — к худшему, Льюин терпит одно поражение за другим не потому, что этого заслуживает, а потому что таковы правила игры. Искренняя любовь к музыке вроде бы искупает его скверный характер. В одной из самых пронзительных сцен он, разозлившись, сообщает, что таким образом «платит за квартиру» — красноречивее, учитывая жилищную ситуацию Дэвиса, не соврать.

Но искусство — не спасение, а еще одна форма самообмана. Хотя бы потому что, как Коэны со своей дьявольской иронией не преминут уточнить в финале, рядом есть такой же, как ты, только талантливее. Успех — это то, что бывает с другими. Тоскливые фолк-стандарты, которые исполняет Льюин, из метафор превращаются в констатацию факта: ты один. Когда Дэвис поет, он на несколько минут перестает быть говнюком, но без толку, потому что, как он сам заметит, «для танго нужны двое», а его никто не слышит. Одна не к месту начнет подпевать, другой отрежет «я не вижу здесь денег», третий, родной отец, отреагирует совсем уж недвусмысленным образом.

И чем более бытовыми кажутся проблемы Дэвиса, тем более метафизическими становятся его мытарства. Простая поездка в Чикаго обернется едва ли не сошествием в ад. Умильный рыжий котик в какой-то момент окажется котом Шредингера из предыдущего фильма Коэнов: он и жив, и мертв одновременно. В то же время темный силуэт, соткавшийся в ночи, — вроде бы сама встреча с судьбой, обязательная точка в жизни порядочного фолк-певца — это всего лишь человек, пришедший дать тебе по морде.

Несмотря ни на что, Коэны, конечно, любят Льюина Дэвиса — хотя бы потому, что внутри у него что-то есть. Однако ничем не могут ему помочь. Патологическая страсть братьев к симметрии в этом фильме переходит на новый уровень: он начинается и заканчивается одной и той же сценой (с некоторыми, впрочем, вариациями). Хорошенькое путешествие. Улисс, весьма хитроумным образом напоминают Коэны, всегда находит путь домой. А бедняга Льюин обречен вечно ходить по кругу. А значит, you’re never going home, you’re not Ulysses, ла-ла-ла, ху-ху.