Снег по кругу

Иллюстрация: Юлия Якушова

Нарисованный Артемием Лебедевым герб Перми то ли символизирует ворота в светлое будущее, то ли констатирует печальное настоящее

Магазин под названием «Ноутбукофф». Мага­зин под названием «Интеллект-с». Магазин под названием NoWinKa. Странные вывески — первое, что замечаешь в любом городе России, где оказываешься впервые. Даже если этот город претендует на звание культурной столицы Европы — на одной из центральных улиц все равно обнаружится лавка электротоваров со слоганом «Между вами и электричеством».

Насчет культурной столицы — это не шутки: практически все, что происходит сейчас в городе Перми (за вычетом «Хромой лошади»), относится к рубрике «Новости культуры»: Марат Гельман открыл в Перми музей современного искусства, Эдуард Бояков учредил в Перми театр «Сцена Молот», в Пермь переехали фестивали «Терри­тория» и «Новая драма»; иногда кажется, скоро не останется в Москве ничего путного, одни мультиплексы и аймаксы — все остальное переедет в Пермь. Культурная революция в Перми вызывает лютую ненависть у пермских почвен­ников, плохо скрываемую зависть у соседних регионов и, скажем так, смешанные чувства у ее возможных участников, приезжающих из столиц, — все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Тем более если Пермь встреча­ет тебя не инсталляциями архитектора Бродского — а бетонными заборами, панельными пятиэтажками и публикой, при встрече с которой понимаешь, что рэпер Сява сильно лакирует действительность.

Из этого не следует, что все ужасно, — в городе есть рестораны и книжные магазины получше большинства московских, выставка Бродского в гельмановском музее действительно такова, что «Винзавод» и «Гараж» могли бы задуматься, своим ли делом они занимаются, и люди на вернисаже явно пришли не чтоб ­потусоваться, а в ожидании (изви­ните за пафос) чуда. Но при этом напротив музея стоит железнодорожный вокзал, такой сказочный васнецовский дворец — но весь закрытый-забытый-покореженный, и до ближайшего места, где комфортно и сухо, нужно добираться стремительными марш-бросками, желательно на машине, и как фестиваль «Территория» или инсталляция «Ночь перед наступлением» могут помочь тому, чтобы обычная бытовая жизнь стала чуть более выносимой, — не очень-то понятно.

Вообще, из Перми многие привычные московские фигуры мысли начинают смотреться по-другому. Положим, в Москве любовь к груп­пе «Мираж» выглядит эстетической провокацией, а в Перми… ну, понятно. Или процветающая в столице любовь ко всему ветхому, покосив­шемуся, обреченному под снос: поди объясни за пределами МКАД, что ржавый гараж милее и краше нового торгового центра. Или наша показная антибуржуазность, или молодецкое ­презрение к высокому искусству — все это име­ет смысл лишь там и тогда, где не рискуешь ежеминутно получить в репу от представителей, так сказать, низких жанров. Ну и слово «куль­тура» тут начинает звучать иначе — это не просто название телеканала и не повод для пиара и распила (что бы там про Гельмана ни думали), а единственно живая и насущная вещь, позволяющая пережить и превозмочь все эти лужи, пятиэтажки и заборы; секретная калитка в пустоте, волшебный светящийся снег, который кружит над домами, — как в инсталляции Бродского. А что при этом написано на вывесках — да боже мой, какая разница.